К 75 летию победы в Великой Отечественной войне
 |
Ахунзянов Алмаз Асхатович - доктор медицинских наук, профессор. Об авторе Ахунзянов Алмаз Асхатович родился в 1938 году. Окончил КГМИ, доктор медицинских наук, профессор, Академик Российской академии медико-технических наук, заведующий курсом детской хирургии и урологии-андрологии кафедры детской хирургии КГМУ, «Заслуженный деятель науки РТ», заслуженный врач РФ и РТ, лауреат государственной премии Республики Татарстан в области науки и техники, лауреат премии имени академика Н.А.Лопаткина "За достижения в научной, практической деятельности и вклад в развитие Российской урологии", лауреат премии Ассоциации детских хирургов России им. В.П.Немсадзе "За выдающийся вклад в дело воспитания научных кадров" и премии Республики Татарстан "Врач года ‒ Ак Чэчэклэр" в номинации "Легенда здравоохранения" за честь, достоинство и патриотическое воспитание молодого поколения. Ахунзянов Алмаз Асхатович - Волки войны и их двуногие сородичи |
Под его руководством защищены 4 докторских и 12 кандидатских диссертаций. Он автор и соавтор более 650 научных работ, опубликованных в центральной и зарубежной печати (из них 420 по детской урологии), включающих 4 монографии. Имеет 14 авторских свидетельств и 6 патентов на изобретения, является автором 97 рационализаторских предложений. Трудовой стаж – более 50 лет.
Награждён медалью "В память 1000-летия Казани", одной серебряной и тремя бронзовыми медалями ВДНХ СССР, трижды "Участник ВДНХ СССР", почётными знаками "Ударник строительства КАМАЗа", ЦК ВЛКСМ "За освоение новых земель", "Отличник изобретательства и рационализации", "Изобретатель СССР"; "Ветеран труда", "Победитель социалистического соревнования 1974 и 1977 гг.", а также имеет множество почётных грамот и благодарственных писем РФ, РТ и КГМУ.
У нас, у детей войны, судьбы во многом схожие, но тем не менее у каждого из нас она выстрадана по-своему и сложилась индивидуально. Постараюсь коротко, насколько это возможно, изложить те впечатления детства, юности и периода зрелости, которые сложились в моей памяти как злой призрак глобального неблагополучия на земле ‒ войны.
Мы с раннего детства слышали это пугающее всех слово и, как молитву, повторяли за взрослыми: "Лишь бы не было войны." Если тяготы и горе военных лет и послевоенного периода я испытывал вместе со всеми жителями деревни Малый Шинар Сабинского района ТАССР, то впечатления о том, как отразились различные войны на территории нашей страны в судьбе нашей семьи, я узнавал по рассказам моих дорогих родителей.
Первая мировая война, 1915 год, мой отец Ахунзянов Асхат в юности ‒ рядовой солдат тогдашней Российской Армии, на южном фронте был ранен в ногу, оперирован в военном госпитале Екатеринодара (современный Краснодар) и признан полностью непригодным к несению военной службы.
Его брат, Ахунзянов Габдуллазян, раненный на полях гражданской войны умер в военном госпитале г. Казани.
Следующий брат, Ахунзянов Ахматзян, в годы ВОВ, будучи директором школы-интерната, погиб от рук бандитов в лесу около порохового завода, защищая продовольственные талоны для своих воспитанников.
Родители и старшие братья.
Мой старший брат, Ахунзянов Айтуган Асхатович 1924 года рождения после окончания Арского педагогического училища (1940), будучи учителем начальной школы, утаив бронь, освобождающую его от несения военной службы по болезни и указав в военкомате, что он 1923 года рождения, в декабре 1942 года добровольно ушёл на фронт. После ускоренной подготовки в артиллерийском училище в звании сержанта и артиллерийского разведчика 26 августа 1943 года в 8 часов утра погиб на боевом посту и похоронен у села Турищево, тогдашней Орловской губернии. Об этом отцу Ахунзянову Асхату Ахунзяновичу пришло письменное сообщение от Вороновой Ольги Ивановны, с которой они втроём вели разведку артиллерийских позиций врага и корректировали огонь наших артиллеристов. Это произошло после освобождения г. Орла (Первый артиллерийский салют в г. Москве), когда наши войска готовились к освобождению г. Брянска. Эти бои в истории ВОВ обозначены как очень ожесточённая и кровопролитная Орловская битва.
Однако, несмотря на вышеизложенное, мой брат официально долгие годы считался без вести пропавшим. Многолетние поиски отцом правды с использованием имевшихся у него документов успехом не увенчались. И мне в течение 20 лет восстановить правду о моём брате не удавалось. К счастью, лишь совместные поиски с редакцией книги Памяти при КМ РТ дали положительный результат. В настоящее время его имя опубликовано в книге Памяти и занесено на мемориальную доску на братской могиле у села Турищево Брянской Области. В 2012 году мне удалось побывать на этой братской могиле.
Мы, дети войны, видели слёзы и страдания матерей и жён, погибших односельчан. Испытали голод и холод вместе со всеми, слышали вой голодных волков вокруг села в холодные зимние ночи. Дети военных лет, наряду со взрослыми, в основном, женщинами и стариками, рано "впряглись" в нелёгкий и многогранный сельский труд, рано повзрослели. Старались, как могли, помочь взрослым – чаще всего женщинам, старикам, другие все ушли на фронт. Учились в классах, где часто замерзали чернила (сажа, разведённая водой). Вместо тетрадок использовали листы газет. Лишь после войны появились грифельные доски и школьные тетради.
Несмотря на всё это, благодаря дорогим родителям, добрым и внимательным учителям (вечная им память), мы все получили достойное для того времени образование, и самое главное ‒ научились трудиться. В каникулярное время пасли рабочих лошадей по ночам, во время уборки урожая нам приходилось быть погонщиками коней на конных молотилках. Благодаря брату Ахунзянову Юлдашу (тракторист, бригадир тракторной бригады, механик колхоза), я имел широкий доступ практически ко всем техническим средствам на селе (мотоцикл, трактора, молотилки, комбайны и т.д.).
Все специалисты сельхозтехники, а где-то и сам Юлдаш абый, ко мне относились как к будущему механизатору. Всё показывали и почти всё разрешали. А я этим с удовольствием пользовался. Всему остальному по домашнему хозяйству меня учил мой отец-учитель (портной, плотник, столяр, жестянщик, часовых дел мастер, печник, пчеловод и т.д.), который всегда любил говорить: «Настоящему джигиту и 70 ремесел мало».
Итак, накануне войны (1940) Айтуган абый был в возрасте 16 лет, Юлдаш абый ‒ 13 лет, и мне, Алмазу, было 3 года. Никогда не забуду, как в 1944 году (мне ещё не было 7 лет) меня отдали в 1 класс начальной школы в деревне Малый Шинар. Учителем был демобилизованный из армии воин после ранений. Мы, шумливая детвора, по-видимому, очень его доставали, он рассердился и устроил нам урок жёсткого воспитания. Я перепугался и наотрез отказался идти в школу. Родители, понимая, что мне ещё нет 7 лет, особо не настаивали, оставив меня в школе вольным слушателем для адаптации.
Весна 1945 года ‒ день Победы был облачным, холодным, дул северный ветер, и моросил дождь. Я с первоклассниками участвовал в демонстрации. Вместе с учителями, обошли всю деревню, держа в руках самодельные красные флажки. Жители деревни вели себя по-разному. Те, у кого мужья или дети могли вернуться домой, бесконечно радовались, а те, кто знал, что они не дождутся своих близких (а их было большинство) радовались со слезами на глазах.
После победы, нам, школьникам, в обед начали давать белый хлеб, радость была неописуемая, многие съедали только половину порции, а остальную несли домой, младшим братьям и сёстрам. Благодаря родителям и добрым внимательным учителям (светлая им память и низкий поклон), школьная программа сельской неполной средней школы была освоена на оценки "хорошо" и "отлично", и в 1952 году состоялся мой переход в 8 класс казанской татарской средней школы № 18.
1955 год, г. Казань, татарская средняя школа № 18. Ученики 10А класса с учителями. В центре директор школы Лаврова Агафья Фёдоровна, кавалер орденов Ленина и Трудового Красного Знамени. Классная руководительница Сажида-апа (на первом ряду четвёртая справа).
Далее ‒ древний город Казань, 18-я школа, много новых впечатлений для парня из села. Я снова в окружении добрых школьных учителей. Незабываемые годы. Занятия и экзамены, спорт, самодеятельность и стрелковая спортивная школа. За эти годы (1952-1955), наряду с освоением учебной программы, я выполнил спортивные нормы БГТО и ГТО. Под руководством учителя физики мне удалось создать устройство, которое в автоматическом режиме позволяло открывать дверь в кабинет физики. В настоящее время мы это видим во многих общественных зданиях, а тогда это устройство удивляло всех, и в нашу школу на экскурсию приходили ученики из других школ. В школьных программах тех лет было военное дело, по этой дисциплине, нескольких ребят из нашего класса направили в спортивный стрелковый клуб на улице Подлужной. Там я успешно прошёл программу обучения и получил удостоверения "Инструктор по пулевой стрельбе" и "Судья по пулевой стрельбе", сдал норму на "Третий разряд" по тридцатипульной стрельбе.
Весной 1955 года после окончания татарской средней школы № 18 перед выпускниками стал вопрос ‒ кем быть, куда идти?
Тяга к просветительской работе и к медицине среди Ахунзяновых берёт своё начало от бабушки ‒ Кэримэ абыстай (1864-1938), которая, будучи для своего времени высокообразованной женщиной, виртуозно выполняла функции повивальной бабки (кендек эбисе), широко пользовалась различными приёмами народной медицины и славилась как искусная травница, давала уроки в мэдрэсэ. Односельчане до сих пор с гордостью вспоминают, как она за несколько дней до смерти, будучи тяжелобольной, успешно приняла роды у молодой женщины при поперечном расположении плода. В годы учёбы в казанской татарской средней школе № 18, проживая в квартире своего доброго дяди Ахунзянова Хамзы Закировича, я имел возможность близко познакомиться с жизнью хирурга, иметь доступ в святая святых хирургии – в операционную, ходить на дежурства по понедельникам в "старую клинику". Так, несмотря на настойчивую рекомендацию любимой учительницы Сажидэ-апы (родственницы известного татарского писателя Кави Наджми) поступить на литературный факультет КГУ, я выбрал Казанский медицинский институт.
Начало учёбы в КГМИ совпало со Всесоюзной программой "Освоения целинных земель". Учёба на первом курсе началась с поездки на уборку картошки, а после зимней сессии (1956) комитет комсомола, а мы все были комсомольцами, начал формировать команду добровольцев для поездки на освоение целинных земель в Казахстан.
1955 год, студент 1 курса КГМИ Алмаз Ахунзянов
1956 год, поездка на освоение целины в Казахстан.
1956 год, освоение целины в Казахстане, сенокос на берегу Иртыша.
1957 год, поездка на освоение целины в Красноярский край (самодеятельный оркестр «джаз-банда» встречает делегатов VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов).
1957 год, Красноярский край (заготовка леса).
1957 год, Красноярский край (уборка урожая, зерновоз).
1957 год. Красноярский край (уборка урожая, помощник комбайнёра).
1957 год, Красноярский край (электромеханизированная сушилка, механик сушилки).
До весенней сессии нас готовили к поездке, назначили руководителя из преподавателей ‒ В.В. Талантова, провели инструктаж по одежде, продуктам питания, по условиям жизни в степных районах в армейских палатках и по правилам поведения во время поездки в воинских эшелонах и т.д.
После досрочного завершения учёбы в июне на железнодорожном вокзале Казани нас ожидал воинский эшелон из 33 вагонов. Команды целинников со всех вузов Казани достаточно быстро устроились в своих вагонах и занялись благоустройством своего временного жилья. Всё необходимое брали с собой в рюкзаках + ложка, кружка и котелок ‒ всё, как у солдат. Парни расположились в одной половине вагона, а девчата в другой. Первый вагон вместе с руководителями команд заняла команда целинников КГУ, нам, медикам, достался 30 вагон. Наш эшелон двигался на правах воинского, обедом кормили в воинских столовых на специальных станциях, завтрак и ужин брали в виде сухого солдатского пайка. Ехали долго, около недели, было весело и поучительно. С удовольствием восторгались просторами нашей необъятной страны.
Наконец, мы прибыли в город Павлодар Казахской Советской Социалистической Республики. После краткой экскурсии по городу и обеда нас перевезли на правый берег Иртыша на станцию Седьмой аул. Дорога ‒ степь, миражи, тушканчики и почти никакой растительности. Мы, медики, остановились в целинном совхозе Ермак. Палатки развернули на лугах на берегу Иртыша. Рядом было небольшое озеро. Там же стоял вагончик типа бытовки, приспособленный для приготовления и приёма пищи. Продукты питания и питьевую воду доставляли из совхоза, а поварихами стали наши девчата. На станции Седьмой аул мы получали грузы для совхоза Ермак, разгружали их из товарных вагонов, грузили в автомашины ГАЗ-51. Я, как бригадир, по документам получал, сопровождал и сдавал в совхозе груз и снова отправлялся на станцию Седьмой аул. Дорогу 150 км туда и обратно проехать было нелегко, и поэтому моё предложение "принять" меня в экипаж вторым водителем одобрили безоговорочно, особенно после удачной, по их мнению, пробной поездки с самым опытным водителем, который поддержал мою кандидатуру.
Как только все грузы были получены и благополучно доставлены в cовхоз Ермак,
мы всей бригадой вернулись на основную базу на берегу Иртыша и подключились к
работам по уборке сена. Я выбрал гужевую волокушу с двумя волами и поступил в
распоряжение скирдовщика, мужчины чеченской национальности. Он был весьма
крупным и сначала показался мне суровым. В процессе работы мы подружились, и он
меня многому научил. Он объяснил наиболее эффективную стратегию формирования
большого скирда, от его объёма зависел размер зарплаты. Объяснил, что 80% от
размера его зарплаты будут платить мне. К сожалению, он не знал или не хотел
меня расстраивать, что это относится только к постоянным работникам совхоза. Я
очень старательно выполнял его поручения и скирды получались на славу хорошие,
об этом говорили учётчики объёмов скирд. Для того чтобы добраться на рабочее
место, которое постоянно менялось, необходимо было на спине моих волов проехать
не менее 3-х, а то и 5 км. Приходилось рано вставать.
И вот однажды на спине
моих волов я вздремнул, бычки укачали. Открываю глаза и вижу на небе два
утренних солнечных диска. Протёр глаза, думая, что мерещится. Ничего подобного.
Продолжаю наблюдать, что будет. Замечаю, что один солнечный диск быстрее
поднимается в небо. Через некоторое время на месте второго диска появляется
зловещий гриб атомного взрыва и через некоторое время дошёл характерный гул.
Затем только из средств массовой информации стало известно, что это было
воздушное испытание атомной бомбы на Семипалатинском полигоне. Успешно завершив
запланированные работы на целине, вместо обещанных больших денег получил
похвальную грамоту ЦК ЛКСМ Казахстана, и команда первых целинников КГМИ точно
так же, как приехала, вернулась домой.
В 1957 году 2 курс после учебных занятий и работ в студенческом научном кружке на кафедре нормальной физиологии прошёл дополнительную специальную подготовку для поездки на целину. Летом так же, как и в 1956 году, в воинском эшелоне из 33 вагонов команды целинников со всех вузов Казани поехала в Красноярский край. Руководителями команды КГМИ были назначены доцент кафедры физиологии К. Лебедев и ассистент кафедры инфекционных болезней В.Я. Давыдов. Расположились руководители и команды так же, как и в 1956 году, нам, медикам, достался 30 вагон. А во всём остальном распорядок поездки был прежним. Доехав до г. Свердловска, на станциях, где мы останавливались, стали встречать делегатов VI-го Всемирного Фестиваля молодёжи и студентов из восточных стран, направляющихся в столицу нашей родины г. Москву. Иностранные делегаты с удивлением смотрели на нас, фотографировали, о чём-то пытались с нами заговорить. Не имея возможности для тесного общения с ними, студенты других вузов Казани стали давать мини-концерты различного содержания.
Мы, медики, тоже организовали мини-оркестр, обозначив его для себя "джаз-банда". В оркестре был аккордеон, ударные инструменты (крышки от чайников, футляр аккордеона вместо барабана и самодельный ксилофон ‒ набор бутылок, заполненных водой различного уровня, а вместо барабанных палочек использовали пару металлических гвоздей длиной 20 см). Всеми этими "инструментами" управлял я, а аккордеонист и солист были из состава активных участников кружка студенческой самодеятельности. Исполняли различные песни лёгкого жанра, но самой востребованной для делегатов Всемирного фестиваля и других зрителей, в том числе и казанских студентов из других вузов, оказалась песня из модного в то время индийского кинофильма "Господин 420". Как ни странно, но наши выступления пользовались успехом, нам аплодировали, нас фотографировали и т.д.
Путь до Красноярска был более длительным и полон новых впечатлений: леса, горы и долины. Крупные сибирские города и реки, мосты и тоннели. Благополучно доехали до г. Красноярска. Впереди могучий Енисей, удивительной красоты железнодорожный мост, за ним Красноярские столбы и многое другое, что воспринималось нами с восторгом и восхищением.
После короткой экскурсии по городу и обеда в солдатской столовой студенческие команды целинников из Казани в автобусах отвезли в заранее определённые места работы. Наша бригада расположилась в деревне Береговое Таскино, Сухобузимского района ‒ на берегу Енисея в 100 км севернее Красноярска. В начале жили в деревенском доме c печным отоплением и со всеми удобствами во дворе, т.е. стали "дворянами". Кормила нас пожилая женщина-украинка и постоянно готовила щи или борщи с очень жирной свининой. Нам, "дворянам", такая еда после тощих студенческих и солдатских харчей понравилась, но ненадолго. Пошли жалобы. Нас выселили из деревни, и мы оказались на большом механизированном току для обработки зерна в 7-8 км от основного жилья.
Ток располагался на большой лесной поляне, в тайге, где были такие же или побольше лесные поляны, и там выращивали рожь и пшеницу. Расположились в помещении барачного типа из двух половинок для мальчиков и девочек. Был вагончик типа бытовки для приготовления и приёма пищи. Продукты питания и питьевая вода привозная. Поварихами захотели быть наши девочки по очереди. В команде было 12 девочек и 6 парней.
На территории тока была землянка, где жил охранник – пожилой мужчина, по существу хозяин тайги. Он всю жизнь, пока были силы, охотился. Водил горожан на медвежью охоту. Однажды псевдоохотники из горожан, увидев свирепого медведя, побросали ружья и стали лезть на деревья. Он всего лишь с рогатиной и охотничьим ножом пошёл на медведя и смог его повалить, а медведь перед этим успел нанести ему рану, сорвав лапой довольно большой кусок кожи с его спины. С тех пор он горожан на охоту не брал. Он ни разу не был в городе Красноярске, не видел паровозов. В землянке у него была небольшая печка, которая сломалась. Починить он сам не смог, и некому было ему помочь. Кирпичи и глина была заранее им заготовлена, и я ему помог. Моя работа ему понравилась, и когда по трубе пошёл дым, все, кто работал в то время на току, пришли посмотреть.
Бригадир-цыган верхом на коне, ловко манипулируя кнутом, подъехал ко мне и спросил про печку. Поблагодарил и попросил меня войти с ним в помещение механизированной сушилки. Принцип работы зерносушилок такого типа я знал по нашей деревне, где работала такая же, но значительно меньшего размера. После экскурсии по сушилке подвёл меня к печке и сказал: «Вот что, Алмаз, у нас в период уборки зерновых очень часто бывают дожди. А тут беда, сломалась печка, без которой зерносушилка не сушилка. Посмотри, пожалуйста, может, чем поможешь».
Я полез в огромную печку сушилки и увидел разрушенную перегородку между топкой и конденсатором горячего воздуха. Кирпичи перегородки от длительного использования пришли в негодность. Когда я бригадиру всё объяснил, он спросил: «А сможешь починить, в долгу не останусь», ‒ и с хитрой улыбкой покрутил свои весьма солидные усы. Своим поведением и уважительным отношением ко мне, пацану, он вызвал у меня доверие и я робко сказал: «Попробую». На этом разговор закончился, и нашу бригаду отправили в лес на заготовку дров для обеспечения работы механизированной зерносушилки. Лес был относительно молодой, состоял, в основном, из красивых белых берёз.
Мне как бригадиру предстояло, прежде всего, обеспечить безопасность работ, держать все инструменты в хорошем рабочем состоянии, точно выбрать деревья, определив направление их безопасного падения. После чёткого распределения обязанностей каждого из членов бригады приступили к работам. Валили деревья, ребята рубили сучки, делали точные отметки длины распила деревьев, девчата распиливали брёвна, соблюдая нужную длину, ребята раскалывали их и складывали в штабель. В таком ритме в течение недели мы заготовили запланированное количество дров и окончательно вернулись в ток. С ребятами нам удалось починить сломанную перегородку печи и через 3 дня просушки опробовать в режиме закалки кирпичной кладки. Всё получилось неплохо, бригадир был доволен.
Началась выборочная уборка урожая, т.е. приступили к уборке наиболее зрелых участков зерновых. Зерна было немного, и поэтому его отвозили на ток на конных повозках. Так я стал зерновозом. Пока стояли погожие дни, поля созревали достаточно быстро. Понадобился сменный помощник комбайнёра. Мне эта работа была знакома, и бригадир предложил мне временно стать помощником комбайнёра. Когда урожай полностью созрел, началась интенсивная уборка, зерно от комбайнов возили на грузовиках, а девчата и ребята разгружали кузова машин у самого края зерносушилки.
Начались дожди, в ток стало поступать сырое зерно, которое перед отправкой в заготзерно необходимо было просушить. Запустили механизированную зерносушилку, и печка работала исправно. Однако через некоторое время заболел старший механик зерносушилки, и некому было его заменить. Бригадир и здесь обратился ко мне и сказал: «Выручай, братец».
Дождливая осень продолжалась, нагрузка на току всё нарастала, мокрое зерно в заготзерно не брали. В связи с этим нам пришлось остаться в Красноярском крае до ноябрьских праздников. На целине мы были свидетелями радости страны по поводу запуска первого спутника Земли.
Бригадир-цыган значительную часть своих обещаний выполнил, у нас у всех была по студенческим меркам немалая зарплата, мне обещали медаль "За освоение целинных земель", но затем оказалось, что медаль полагается только постоянным работникам и мне досталась высшая награда ЦК ВЛКСМ ‒ почётный знак "За освоение новых земель", многие ребята и девчата были удостоены "Почётных грамот за освоение новых земель". Нас провожали все, кто работал на току, охотник-охранник. Дед устроил по этому случаю мини-салют ‒выстрел из охотничьего ружья. Из-за неблагоприятных погодных условий (начались дожди и холода) мы вернулись в Казань в прекрасном пассажирском вагоне со всеми удобствами.
1958 год ‒ 3 курс. В течение учебного года после занятий по освоению учебной программы ‒ работа в студенческих научных кружках на кафедре общей хирургии (руководитель ‒ доцент Х.З.Ахунзянов), ночные дежурства по неотложной хирургии в "старой клинике", первые ассистенции на операциях. Занятия в студенческом научном кружке на кафедре нормальной физиологии (руководитель ‒ доцент Х.С.Хамитов), первые экспериментальные операции на подопытных животных ‒ лапаротомия, резекция поджелудочной железы у собак. После майских праздников нас мобилизовали на строительные работы в Казани. Нам всем выдали строительные костюмы типа комбинезона, талоны на питание (сначала для студенческой столовой во втором здании КГМИ, где нас обслуживал любимец всех студентов добрейший человек дядя Саша). В июле и августе мы уже питались в столовой Обкома профсоюзов ТАССР на улице Комлева (в настоящее время улица Муштари). Все жили в студенческом общежитии на улице Маяковского. Нас распределили по бригадам: штукатуры, каменщики, плотники и разнорабочие. Бригаду составляли с учётом опыта предыдущих лет.
Сначала мы все выполняли различные работы в здании будущего ГУКа.
Строительство ГУКа КГМИ. 3 курс (студенческая бригада строителей, бригадир ‒ Ахунзянов Алмаз).
Чаще всего нам доставались работы в подвальных помещениях, где требования к качеству работ были не столь высокие. Занимались кладкой кирпичных стен или приходилось заниматься перепланировкой и перестройкой. Мы, ребята, ломали "ненужные" стены и создавали новые. Штукатурные работы выполняли в основном девчата, там, где им было трудно, подключались мы, ребята. Затем появились и другие, более ответственные, работы. Например, крепление декоративных деталей на потолке. Эти детали, изготовленные из гипса или алебастра, доставлялись в здание ГУКа в специальных машинах, мы их по чертежам собирали в помещениях, где их предстояло монтировать. Работали высоко на строительных лесах, при этом большое внимание уделялось соблюдению техники безопасности.
Каждую декоративную деталь устанавливали строго по чертежам, чётко соблюдая орнамент. Эта работа всегда выполнялась двумя парнями: один поддерживал деталь, другой (с помощью металлических проводов) прочно закреплял их к стене или к потолку. Затем штукатуры алебастровым раствором заделывали щели и выравнивали их. Приходилось выполнять и плотничьи работы, в частности, деревянные части многих фронтонов на крыше ГУКа выполнены мною. И здесь же, на крыше ГУКа, во время работ мы познакомились и подружились с будущим профессором и заведующим кафедрой патологической физиологии ‒ студентом Миннибаевым Марселем. Тогда мы и предположить не могли, что эта дружба будет прочной и долгой в течение всей нашей трудовой жизни. Я его очень люблю, уважаю и горжусь этой дружбой.
Когда намеченные работы в ГУКе были завершены, бригаду направили на строительство третьего студенческого общежития на улице Пионерской, а затем гостевого дома горкома КПСС и бомбоубежища на территории парка культуры им. Горького, а меня ‒ в качестве бригадира студенческой строительной бригады. В этих объектах преобладали земляные работы, такие как рытьё канав для укладки различных коммуникаций.
Наша коллективная студенческая работа была положительно оценена ректоратом и комсомольской организацией и даже было обещано, что список студентов-строителей будет занесён в историю КГМИ. В историю, по-видимому, мы не войдём, но память о тех незабываемых днях в нас живёт и с особой силой вспыхивает в те дни, когда мы через каждые 5 лет встречаемся в день окончания института, выражая нескончаемую любовь Alma Mater казанских врачей, вспоминаем моменты, когда мы с мешком цемента на спине, перепрыгивая через ступеньку крутой лестницы, носились с улицы на 4 этаж и не уставали. Прошедшие годы изменили наши лица, но не смогли стереть все воспоминания, начиная c военных лет до сегодняшнего дня.
Хочу особо отметить, что в студенческие годы мы все были окружены вниманием и добрым отношением глубокоуважаемых преподавателей, многие из которых сыграли особенно важную роль в моём формировании не только как специалиста, но и как личности. Такими были прекрасный анатом и душа студентов доцент Х.Н.Амиров; физиологи ‒ профессор И.Н.Волкова и доцент Х.С.Хамитов; педиатры ‒ профессора А.Х.Хамидуллина, К.А.Святкина, доцент С.Н.Якубова; хирурги-ассистенты и доценты Х.З.Ахунзянов, В.М.Айзенман, С.А.Валитов, В.А.Кузнецов, Г.М.Николаев, Б.Ф.Сметанин, П.Н.Булатов, Х.С.Рахимкулов и многие другие, с кем первый раз встал за операционный стол (3 курс) или регулярно дежурил по неотложной хирургии. Лекции профессоров И.В.Домрачева, И.Ф.Харитонова, П.В.Маненкова, Н.П.Медведева запомнились высоким содержанием и убедительностью.
Хочу подчеркнуть ситуации, участником которых я стал, надолго определивших моё отношение к профессии
1. На всю жизнь запомнился разговор с моим напарником по студенческой научной работе Володей Шевелевым. В те годы (1957-1960) эксперименты на кафедре нормальной физиологии шли до глубокой ночи, вместе трудились студенты, аспиранты, соискатели и докторанты, была очередь. Естественно, нам нередко доставались самые поздние часы. Глубокой ночью после эксперимента усталые и голодные с кафедры возвращались в студенческое общежитие на Маяковке. На подъёме по улице Бутлерова на уровне финансово-экономического института среди полной тишины Володя громко меня спросил: «Знаешь, Алмаз, ведь академик Кибяков всё уже открыл, и что мы там можем накопать, нам уже ничего не оставили, все наши усилия впустую?! Надо уходить!» Вопрос, как говорится, застал меня врасплох. Через несколько секунд раздумий я попытался ему объяснить, что Кибяков заметил то, что до него не так чётко знали, а сколько ещё того, чего он не заметил, не изучил, не исследовал. Вот этим и надо заниматься. Потом попытался заметить из философии, что абсолютная истина недостижима, но путь к ней полон открытий, неизведанных явлений и т.д. К сожалению, я его не смог убедить, мы расстались.
Именно поэтому наша следующая работа была выполнена уже вместе с Жанной Чекиной, студенткой 6 курса педиатрического факультета. Весь научный путь, пройденный кафедрой нормальной физиологии, её безусловные успехи и достижения, высочайший уровень научно-исследовательских технологий, применяемых сегодня непосредственными и опосредованными учениками академика А.В.Кибякова и профессора И.Н.Волковой, являются заслуженной гордостью Казанского медицинского университета, казанской школы физиологов. Путь от капсулы Марея с записью физиологических процессов на копчёной ленте кимографа до современных микроэлектродных технологий с компьютерной обработкой данных при проведении исследований физиологических процессов на клеточном и молекулярном уровнях убеждают меня в том, что в моих студенческих мыслях тех лет была доля правды.
2. Лето 1962 года. После трудового дня на выходе из Козловской участковой больницы стал свидетелем того, как во двор на полном ходу заехала грузовая машина. Водитель выскочил из кабины и с криком: «Помогите!» ‒ открыл вторую дверь кабины. Из неё выпала небольшого роста пожилая женщина с окровавленной левой рукой. Мы с водителем еле успели взять её на руки. Мгновенно осознав, что потребуется операция, и на ходу вызывая сестёр и санитарок к себе, пострадавшую на руках понёс прямо в операционную. Повязка из куска белой материи насквозь промокла алой кровью. Выше повязки на левое плечо быстро наложили жгут. Слышу слова сестер: «Пульс нитевидный, давление не определяется».
Вся бригада мобилизовалась. Пока я готовился к операции, начали инфузионную терапию, срочно определив группу крови, подобрав кровь и доноров, обеспечили переливание крови. На операции оказалась резаная рана на 2 диаметра левой плечевой артерии. К счастью, в моём кармане сохранился атравматический шовный материал, которым на кафедре физиологии во время эксперимента с перекрёстным кровообращением у собак накладывал сосудистые анастомозы на сонных артериях. Опыт и шовный материал пригодились, был наложен практически сосудистый анастомоз, после снятия жгута появилась пульсация на лучевой артерии, синяя рука порозовела. Положительный отдалённый результат этой операции удалось проследить в течение 1,5 лет.
3. Лето 1967 года. Будучи ассистентом кафедры детской хирургии КГМИ после сложной операции из 6 городской больницы пешком по улице Бутлерова направился на водную станцию на берегу озера Кабан. На повороте с улицы Островского на улицу Татарстан медленно поворачивался старинный трамвай с открытыми дверями. Из универмага выбежала девушка лет 20 со свёртком в руках и на ходу попыталась сесть в трамвай, соскользнула и попала под трамвай. Крики, трамвай остановился, тут же собралась толпа, все стоят в оцепенении, в том числе и я. Через несколько мгновений слышу громкий голос подвыпившего пожилого мужчины ‒ ремень. Эта команда "разбудила", прежде всего, меня. Срочно вытащили пострадавшую из-под вагона, уложили на асфальт. Пока я накладывал жгут, кто-то позвонил на скорую. Довольно быстро приехала машина скорой помощи и пострадавшую вместе со мной привезли в КНИИТО. К сожалению, спасти её ногу не удалось. В этот день девушка вместе c тяжёлой уличной травмой получила не менее тяжёлую душевную травму. Она готовилась к свадьбе и в ЦУМе купила себе свадебное платье, а на следующий день жених от неё отказался.
Так сложилась моя жизненная позиция ‒ никогда не ссылайся на личные проблемы, если перед тобой больной или пострадавший, никогда не отказывай страждущему в помощи.
КГМИ, кафедра факультетской хирургии. Будущий профессор Саша Пигалов наставляет «рожки» будущему профессору Алмазу Ахунзянову
Кафедра физиологии КГМИ. Экспериментальная операция.
Ахунзянов А.А. со своими маленькими пациентами.
Колыбель детской хирургии – клиника им. А.В. Вишневского.
Обход больных профессора И.Ф. Харитонова, 1963 год.
Я дитя войны ‒ войны, которая унесла жизни миллионов участников и лишила детства многих тысяч детей. Как же сложилась моя судьба?
Роль родителей и родственников в моём воспитании неоценимо велика. Именно они своим добрым примером, трудолюбием, умением безвозмездно помогать нуждающимся, глубокими знаниями в воспитании детей (я родился в семье потомственных учителей) вырастили меня. Дали хорошее образование и определили основы жизненного пути. Вечная им память.
Семья, дети и внуки ‒ для меня святое, основа, опора и главный источник вдохновения. Без их поддержки и понимания мне мало что удалось бы сделать.
Я искренне горжусь тем, что у меня много учеников как среди практических врачей, так и преподавателей-научных работников. Радуюсь их успехам, стараюсь им помочь в трудных ситуациях и учусь у них.
Как и у многих, есть у меня и достойные оппоненты, которые держат меня в тонусе, учат держать удары судьбы. Я им благодарен. Я искренне благодарен и моим дорогим "сердечным" докторам, особенно профессорам И.Г.Салихову, И.А.Латфуллину и Р.К.Джоржикия. Благодаря им я вместе с Вами.
Источник: Сборник КГМУ «Старая фотография рассказывает..», 2014г.
